ИЗОБРАЖЕНИЯ ЖЕНЩИНЫ

Самый факт появления изображений женщины в поселениях, отно­сящихся к довольно ранней поре позднего палеолита, был установлен сравнительно давно, еще до того времени, когда „ориньякская эпоха", с которой обычно — правда, очевидно, без достаточного основания — связывают такого рода находки, была признана особой, ранней фазой позднего палеолита.

Вместе с тем можно считать твердо установленным, что в после­дующее время позднего палеолита в верхних слоях тех же пещерных местонахождений они почти перестают встречаться, как будто представ­ляя какой-то случайный, неизвестно с чем связанный и чем обусловлен­ный эпизод в истории изобразительного творчества палеолитических

обитателей Европы и Северной Азии. На этих изображениях нам при­дется остановиться, поскольку они позволяют заглянуть в такие стороны жизни первобытного общества ранней поры позднего палеолита, которые иначе были бы для нас совершенно недоступны.

В известных до сих пор находках они обычно имеют вид пластиче- Скульптур- ского, скульптурного изображения женщины, переданного в чисто реали-иые изобра- стической манере. Только в Лосселе (Дордонь, Франция) подобные изо- ..............................................................................................................................................................................

жени я

бражения представляют собой рельефы относительно крупного размера, до полуметра высотой. Вообще же в массе своей они имеют вид ма­леньких фигурок, всего в 5—10 см, иногда даже меньшей, иногда не­сколько большей величины, редко все же превышающей 12—15 см, вырезанных с большим художественным вкусом из 'мягкого камня, известняка или мергеля, реже из другой породы камня, например стеа­тита, или же из слоновой кости.

В самом типе женщины, известном по целому ряду подобных вещей, если ближе к нему присмотреться, можно различить две характерные разновидности. Одна из них передает фигуру очень полной, невысокой, коренастой женщины. Другая отличается вытянутыми пропорциями тела и худощавостью, хотя собственно женские формы и у этих статуэток передаются с той же утрированностью. При реализме и, нужно признать, высокой художественной правдивости изображения в целом, при соблю­дении мастером более или менее точных естественных пропорций фигу­ры, руки у этих статуэток, как правило, передаются совершенно условно: они обычно непропорционально малы и тонки и сложены в верхней части туловища — то на груди, то на животе. Другой характерной их особенностью являются отсутствие лица и суммарная трактовка головы, которая у лучше сохранившихся фигурок иногда украшена или наряд­ной прической, или, скорее, может быть, шапочкой с нашитыми, видимо, на ней концентрическими рядами раковин либо пронизей.

Различие в физическом типе

мужчины.

Лосселя. очевидно, ли можно видящих

Изредка эти статуэтки сопровождаются изображением Такая мужская фигура изображена на скальных рельефах Она сохранилась не целиком, но, судя по характерной позе, представляет копьеметателя в момент бросания копья. Вряд считать правильной точку зрения некоторых авторов, в этой фигуре изображение стрелка из лука. Такое противоречило бы факту позднего появления лука в культурах аркти­ческого типа, где, как и в стоянках позднего палеолита на большей части территории Европы и Северной Азии, более или менее повсюду его заменяет копьеметалка.

Изображе­ния мужчины

толкование

Как будто сюда же или, во всяком случае, к близкому времени от­носится очень плохо, к сожалению, сохранившаяся мужская статуэтка, найденная среди других вещей при палеолитическом погребении в Брно (Моравия); ее обычно рассматривают как памятник солютрейской или позднеориньякской поры.

Немногочисленные изображения мужчины, происходящие из место­нахождений рассматриваемой нами ранней поры палеолита, имеют

Список местона­хождений

характер, близкий к изображениям женщины. В манере передачи, в прису­щем им реализме они обнаруживают черты, которые их отличают от многочисленных изображений человекообразных существ в мадленских стоянках, где они всегда очень странны и условны ¹.

Если выбрать только проверенный фактический материал, он дает нижеприводимый список местонахождений с интересующими нас изо­бражениями.

Костенки (на Дону, под Воронежем) — около полусотни подобных статуэток. Из них: три большие, прекрасно исполненные из слоновой кости, одна очень массивная из мягкого камня, четыре небольшие фигурки из того же материала и очень много фрагментов этого рода статуэток в виде торсов, головок и т. п. Кроме того, здесь имеется такое же изображение, но вырезанное на каменной плитке, и целый ряд условных изображений в виде „медальонов", передающих, очевидно, торс женщины. По составу и по числу этого вида находок Костенки I зани­мают, несомненно, первое место в Европе ^[259][260].

Гагарино (верховья Дона, Воронежская область) — три очень ин­тересные небольшие статуэтки из слоновой кости и три незаконченные фигурки ^[261].

Авдееве (под Курском) — три статуэтки из слоновой кости и одна, в виде сидящей фигуры, из суставной кости стопы мамонта ^[262].

Елисеевичи (на р. Судости — притоке Десны) — крупная статуэтка из слоновой кости, изображающая женскую фигуру, переданную, однако, в несколько иной, очевидно более поздней манере.

Брассемпуи (юго-западная Франция, Ланды) — семь статуэток из слоновой кости. К сожалению, все в сильно фрагментированном состо­янии: ни одна из них не сохранилась в сколько-нибудь целом виде.

Леспюг (там же, департамент Верхней Гаронны) — замечательная статуэтка из грота близ Леспюг.

Пешиале (там же, Дордонь) — фигурка из кости не вполне обыч­ного типа, происходящая из случайных находок.

Тру-Магрит (Бельгия) — грубая, видимо незаконченная, фигурка в сидячей позе, вырезанная из рога северного оленя.

Гроты Гримальди (Италия) — свыше десятка статуэток, большей частью из желтого стеатита, происходящих из старых находок в гротах Барма-Грандэ и Принца. Точные условия их нахождения остаются неизвестными.

Савиньяно (Италия) — статуэтка из серпентина, весьма близкая к происходящим из грото® Гримальди. Условия ее нахождения, к сожа­лению, точно не известны ^[263].

Статуэтка из палеолитического жилища Костенки I. Слоновая кость, ок. н. в. (раскопки автора, 1923 г.).

Статуэтка № 27 из Костенок I, ок. н. в. (раскопки автора, 1936 г.).

Женская статуэтка из слоновой кости. Гагарино, Воронежской обл. (по С. Н. Замятнину).

Женская статуэтка из слоновой кости. Гагарино (по С. Н. Замятнину).

Женская статуэтка из Виллендорфа (Австрия).

Майнц (Германия) — два фрагмента статуэток обычного типа из мягкого камня, найденные на стоянке Линзенберг.

Виллендорф (Нижняя Австрия) — две статуэтки: одна из извест­няка, другая, открытая позже, из тонкого бивня мамонта, отличающаяся довольно большим размером (27 см).

Дольние Вестоницы (Моравия) — статуэтки из слоновой кости *.

Пекарна (Моравия) — находка статуэтки^[264][265].

Затем сюда же должны быть отнесены такие памятники, как Лос- сель с его рельефными наскальными фигурами — четырьмя женскими и одной мужской; Тэрм Пиала (Дордонь) с двумя сходными по технике изображениями женщины, однако несравненно более грубыми и относя­щимися, видимо, к более раннему времени; Пржедмость (Моравия), где найдено стилизованное изображение той же женской фигуры, выпол­ненное нарезкой на бивне мамонта, а также семь грубых фигурок, сделанных из костей стопы мамонта, совершенно сходных с найден­ной в Авдееве (под Курском), которые воспроизводят человеческие фигуры в сидячей позе и близки по типу к находке в Тру-Магрит, в Бельгии.

Замечательно, что скульптурные изображения женщин, подобные описанным выше, хотя переданные в несколько иной манере, происходят из довольно ранних палеолитических стойбищ Прибайкалья, по ряду признаков относящихся к концу так называемой солютрейской эпохи, — из стоянок Ліальта и Буреть на Ангаре.

В Мальте (под Иркутском) в настоящее время собрано не менее восемнадцати статуэток из кости, из них большинство женских, причем обстоятельства находки говорят о наличии здесь обширного палеолити­ческого поселения и погребения того же времени ^[266].

Наконец, в Бурети было открыто пять интересных фигурок того же характера, очевидно женских ^[267], в том числе одна из зеленого змеевика.

Остановимся несколько хотя бы на некоторых из перечисленных находок.

Одними из лучших произведений палеолитического искусства Костенки Европы могут считаться три статуэтки из слоновой кости, открытые нами среди многих других подобных изображений на месте палеолитического поселения Костенки I, Воронежской области. Первая из них (найденная в 1923 г.)^[268] воспроизводит несколько иной физический тип женщины, чем, например, гагаринская или виллендорфская фигурки, так сказать, вторую его разновидность, но в смысле художественности выполнения она не уступает последним (табл.

Чуть выше груди на этой

Рис. 167. Статуэтка из Костенок I. Сло­новая кость, ок. */з и. в. (раскопки автора).

еще в древности. Весьма любопытно сходство костенковской фигурки с другими подобными скульптурными изображениями в некоторых бо­лее мелких деталях, как передача естественного углубления посредине живота и особенно трех характерных поперечных линий сзади, в обла­сти поясницы и при переходе к бедрам, долженствующих подчеркнуть складки полного тела.

уэтке можно видеть тонко выгравиро­ванную тройную полоску с косой штриховкой, которую, очевидно, сле­дует рассматривать как ленту или перевязь, охватывающую грудь.

На большой статуэтке (находка 1931 г.) из слоновой кости, кото­рая сохранилась несколько хуже, можно видеть ряд таких же любо­пытных деталей (рис. 167). Особен­но интересна перевязь — нечто вро­де ожерелья, выполненного той же тонкой нарезкой, спускающегося с плеч на грудь. Голова у этой стату­этки отсутствует. Однако в верхней части спины при переходе к шее можно заметить полоску из четко­видных возвышений, показывающих, что она имела прическу или шапочку, как у гагаринской, виллендорфской и некоторых других подобных фигурок, (рис. 168) из наших находок 1931 г.

Большая каменная статуэтка

Гагарине

имеет иной характер: она очень массивна и выполнена в несколько условной, схематизированной манере, напоминая в этом отношении так называемых „каменных баб“ причерноморских степей.

Третья статуэтка из слоновой кости (1936), целиком сохранив­шаяся (табл. VII), является одним из лучших известных нам произведе­ний той эпохи. Как всегда, она воспроизводит обнаженную женскую фигуру, по типу близкую к двум первым, худощавых пропорций, но с большим животом и огромной грудью, в традиционной позе, с руками, сложенными на животе, со склоненной вниз головой, украшенной обыч­ной прической или головным убором. Все это в целом передано у нее вполне реалистично.

Статуэтки из стоянки Гагарино, в верховьях Дона, открытые С. Н. Замятиным в числе трех законченных экземпляров, представляют, как отмечалось, весьма типичные произведения своей эпохи. Это очень близкие к статуэткам ААентоны миниатюрные фигурки (табл. VIII и IX) — наибольшая из них имеет всего 68 мм, — вырезанные из слоновой кости, с обычными для них крайне преувеличенными формами, безли­кие, с характерно склоненной головой и руками, сложенными в том же традиционном положении.

У одной из них обе руки, согнутые в локте и опирающиеся на огромные груди, подняты в странном жесте к лицу (рис. 169). Сходство позы статуэтки из Гагарина и рельефов Лосселя, конечно, не является случайным ^[269].

Рис. 168. Статуэтка из Костенок I. Мергель, ок. ‘/з н. в. (раскопки автора).

Одна из очень интересных фигурок этого рода, очень близкая к най- Виллен- денным в Гагарине, была обнаружена в 1908 г. во время раскопок на Д°РФ лёссовой стоянке Виллендорф, на верхнем течении Дуная. Она пред­ставляет изваянную из тонкозернистого плотного известняка, прекрасно сохранившуюся, сравнительно небольшую скульптурку высотою в 11 см. С чрезвычайной реалистичностью она воспроизводит обнаженную жен­щину (табл. X) с тяжелыми, чрезмерно развитыми формами — огром­ной грудью, объемистым животом, заплывшей поясницей и массив­ными бедрами, хотя ноги ниже колен переданы у нее, как и у большин­ства других подобных фигурок, в несколько укороченной пропор­ции. Ступни отсутствуют; руки малы и тонки, их кисти сложены на груди; выше кистей в области запястья имеется зубчатая нарез­ка, которая, видимо, должна означать перевязь или браслеты. Признаки пола подчеркнуты. Го­лова характерно опущена вниз, лица нет. Волосы покрыты шапоч­кой или чем-то вроде нее, что пе­редано круговыми рядами выпук­лостей, вероятно долженствующих изображать какие-то украшения головного убора. Вся фигура схва­чена и передана чрезвычайно удачно, с подлинным художе­ственным вкусом, хотя и стран­ным с точки зрения свойственных нам представлений о красоте ’.

Ближайшую аналогию с во­сточноевропейскими находками представляют также находки в гроте Брассемпуи на юго-западе Франции, воспроизведенные во мно-Брассемпуи гих изданиях. Ни одна из них, к сожалению, не сохранилась в сколько- _MeH*J,_0Ka нибудь целом виде. До нас дошли лишь более или менее крупные фраг- ^eιiτoκ менты статуэток, изваянных из слоновой кости. Наиболее значительная из них по величине должна была иметь 10—12 см высоты, другие были совсем небольших размеров. Здесь встречены и заготовки этого рода фигурок.

В статуэтках Брассемпуи можно, в сущности, различить те же два типа изображений, которые переданы костенковскими и виллендорфской находками. Они выступают здесь вполне отчетливо: один из них вос­производит массивную женскую фигуру с необъятными бедрами и жи­вотом, настолько выдающимся вперед, что это заставляет думать о беременности, подобно тому, как это можно наблюдать и у статуэток Ментоны. Плохая сохранность не позволяет судить о других деталях, но и здесь признаки пола часто подчеркнуты. Другие фигурки имеют легкие удлиненные, иногда даже чрезмерно вытянутые очертания тела. Один или два из этих фрагментов рассматриваются иногда как муж-

ские фигурки. В одном случае на подобной фигурке как будто можно различить какое-то одеяние в виде короткого плаща, в другом случае ее считают опоясанной, что, однако, представляется сомнительным.

Некоторой особенностью статуэток Ментоны является, как отме­чалось, их очень небольшая величина: лучшие из этих фигурок (худень­кая и полная) имеют всего 4,8 см и 6,0 см высоты.

Еще первые исследователи обратили в свое время внимание на это различие изображений, считая, что оно отвечает двум разным физиче­ским типам палеолитического человечества и, таким образом, подсказано ваятелю непосредственным на­блюдением натуры.

Такое истолкование имеет под собой достаточно веские основания, если брать его, однако, не в смысле признания за этими особенностями значения признаков, отличающих две различные расы. Расовый характер эти особенности вряд ли могли бы иметь, так как они свойственны всем известным нам статуэткам, одина­ково как в Западной, так и в Восточной Европе. Но вполне естественно рассматривать их как реально су­ществовавшие типы сложения, связанные с двумя фи­зическими конституциями, которые не могли ускольз­нуть от наблюдательности палеолитического худож­ника, — брахискелической и макроскелической.

Весьма интересной является находка, сделанная на месте стоянки Лоссель, близ Лез Эйзи (Дордонь), где в 1909 г. было открыто пять рельефов, представ­ляющих большую ценность для понимания этого рода памятников палеолитического искусства.

Центральное место среди них занимает женский образ (рис. 170а), повторяющийся на четырех рельефах Лосселя. Он лучше всего передан в виде самой круп­ной фигуры в 0,46 м высотой, высеченной на большой плите известняка (размером 1,2 на 1,6 .и).

В сущности, все эти рельефы воспроизводят то же изображение женщины со всеми его характерными чертами, хорошо известное нам по костенковским, гагаринским и другим аналогичным находкам, с той лишь разницей, что здесь оно перенесено на плоскость и сделано в не­высоком рельефе.

Мы видим здесь ту же чрезмерную полноту, переходящую в урод­ливость, то же излишество форм, те же короткие, широкие очертания тела в сочетании с вполне реалистической, почти портретной манерой воспроизведения. Голова у них, как и у ранее описанных статуэток, передана суммарно, лицо отсутствует, на голове у одной видна шапочка, а может быть, и сложная прическа.

Интересно, что руки у женщин на рельефах Лосселя не имеют того условного характера, какой свойственен виллендорфской, костенковским и другим подобным фигуркам, и не только не теряются на общем фоне фигуры, будучи плотно прижаты к телу, как у большинства статуэток, но, наоборот, отставлены в свободном жесте. Те же новые черты обна­руживаются у лучше сохранившейся, более крупной фигуры Лосселя, занимающей в ряду их центральное место, в трактовке ног, передан­ных гораздо более свободно, целиком до ступней, в вполне естествен­ной позе.

Описываемое изображение представляет особенный интерес.

В согнутой в локте и приподнятой правой руке женщина держит, поднимая на уровень лица, предмет, который нельзя понять иначе, как бычий (турий) рог, очевидно, предназначенный для питья. У двух других фигур мы видим повторенным сходный жест, хотя плохая сохранность их не дает возможности ближе разъяснить его смысл. Во всяком случае, у одной из них в правой руке имеется Тоже что-то подобное рогу, хотя

Рис. 170. Наскальные изображения из Лосселя (Франция): а — женщина с рогом; б — мужчина, мечущий копье.

и более изогнутое, чем у первой (рог дикого козла?). Наконец, четвертое изображение представляет странную, как будто двойную или сидящую фигурку, также довольно плохой сохранности.

Пятая фигура (рис. 1706) принадлежит, несомненно, мужчине, о чем свидетельствуют очертания сухого, стройного тела, повернутого в хорошо схваченном движении: его правая рука, отведенная назад, видимо, бросает копье, левая же, вытянутая, вероятно, поддерживает его древко. Грудь повернута почти анфас, левая нога несколько выстав­лена для упора. В данной фигуре замечательно это положение тела, так как женские фигуры обычно передаются строго фронтально и, за исключением тех же рельефов Лосселя, в застывшей симметричной позе.

Эти замечательные изображения, требующие, несомненно, даль­нейшего всестороннего изучения, были погребены в раннесолютрейском слое и, по установившемуся мнению, относятся ко времени нижележа-

Леспюг

Изображе­ние хвоста

щих „позднеориньякских“ наслоений. Однако подобное определение при­ходится считать, как мы видели выше, совершенно условным. Если запад­ноевропейские археологи относят появление этого рода изображений к „ориньякской" эпохе, на территории СССР они, исходя из совершенно точных наблюдений, могут быть датированы, как мы знаем сейчас, вто­рой половиной солютрейского времени. В действительности же мы впра­ве относить их к костенко-пржедмостьской поре позднего палеолита, прекрасно представленной на всей территории Европы.

Другой памятник, также не имеющий пока близких аналогий, пред­ставляет сравнительно не так давно (в 1922 г.) открытая статуэтка из грота Ридо, близ Леспюг. Это та же хорошо известная женская фигурка в 14,7 см высоты, вырезанная из слоновой кости, но не в ее обычной реалистической интерпретации, а в странной стилизации, в основе которой еще целиком лежит живой образ. Моментами стили­зации у этой статуэтки является крайнее преувеличение форм женского тела, передаваемого в своеобразной нарастающей симметрии полуокру- жий — икры, бедра, неимоверных размеров таз, живот, огромные груди, изображаемые в виде бугров поверх живота, — все это выдержано как бы в геометрически правильных кривых. По общему своему харак­теру леспюгская находка принадлежит к группе изображений женщины с удлиненными пропорциями тела. Она имеет узкие плечи, маленькую голову, приопущенную книзу, лицо у нее отсутствует, но голова не при­крыта, как обычно, шапочкой, а обнажена, и волосы прядью спускаются на спину. Руки ее, лежащие поверх груди, не вплотную прижаты к те­лу и образуют выше локтя небольшой прорез, что обычно также несвой­ственно другим фигуркам. Указанные особенности леспюгской статуэтки могут быть дополнены еще одной деталью, не вполне ясной в своем значении, - - это нечто вроде хвоста, спускающегося в виде вертикально зачерченного треугольника от области ягодиц до пят.

Рядом авторов, в частности Б. Л. Богаевским ¹, а затем й С. Н. За­мятиным, было высказано интересное соображение, что эта деталь, ви­димо, воспроизводит действительно искусственный хвост (сделанный, например, из хвостиков мамонтов). Такой хвостик был найден С. Н. За­мятиным вместе с описанными выше женскими фигурками в исследо­ванном им палеолитическом жилище в Гагарине. Он склонен ставить это в связь с обычаем, существовавшим у многих первобытных народ­ностей, у которых хвост животного часто фигурировал в одеянии шамана или шаманки.

Аналогичные находки, сделанные в Костенках и в Мальте², пока­зывают, что эта деталь не является случайной, что она может, как мы увидим ниже, дать ключ к объяснению значения изображений женщи­ны в представлениях первобытного населения Европы и Северной Азии.

Одна из встреченных нами в Костенках небольших фигурок из мер­геля имеет такой же атрибут в виде ряда продольных нарезок. Еще инте­реснее одна из мальтинских статуэток, снабженная, как показал В. И. Громов³, отчетливым изображением хвоста. Особенность этой

¹ Б. Л. Богаевский, О значении изображения „колдуна" в пещере Трех братьев. „Советская этнография", 1934, № 4, стр. 67.

² К числу таких же интересных особенностей, несомненно вовсе не случайного характера, относится рог для питья у женщин из Лосселя и поднятые руки у гага­ринской фигурки.

³ В. И. Громов, О внешнем виде пещерного льва в связи с некоторыми архео­логическими находками, „Проблемы истории докапиталистических обществ", 1935. № 1—2, стр. 165. Однако А. П. Окладников прав в своем замечании, что подобные статуэтки Мальты и Бурети облачены в плотно облегающую тело шитую одежду, а не в драпировку.

фигурки — покрывающий ее с головы до ног узор из поперечных линий — позволяет думать, что она должна была передавать женщину, облеченную целиком в шкуру пещерного льва.

В этой связи большой интерес представляют наблюдения, сделанные Находки в пещерах Бельгии, где была отмечена, в частности, правда в более позд- в гроте нем палеолитическом пещерном поселении Шалэ (Chaleux), находка Шалэ остатков не менее 28 лошадиных хвостов.

Присутствие многочисленных хвостовых позвонков лошади в этой пещере трудно объяснить случайностью. Очевидно, обитатели лагеря на­меренно приносили на место жилья хвосты лошадей, возможно вместе со шкурами. Подсчет позвонков показывает, что они в преобладающей массе принадлежат концу хвоста (с шестого позвонка), то есть той его части, где позвонки теряют мозговую полость и где начинает расти длин­ный волос. При снятии шкуры животного в этом месте, у 5—6-го позвонка, удобнее всего было расчленить хвост, сохранив лишь его концевую часть. Возможны три предположения относительно цели этого обычая. Несом­ненно, нельзя считать исключенным, что такие хвосты первобытный чело­век мог носить в качестве трофеев или украшений. Но их могли исполь­зовать, например, и для того, чтобы, сохраняя тем самым, по представ­лению первобытного человека, власть над животным, обеспечить удачу охоты. В иных же случаях они могли, конечно, служить и просто для использования волоса. Хотя некоторые авторы больше склоняются к последнему мнению, на наш взгляд, в свете других известных нам фактов, первые два предположения также должны вполне сохранять свою силу.

Из иных находок, заслуживающих не меньшего внимания, чем Пржедмость предыдущие, можно указать изображение, вырезанное на куске бивня мамонта из Пржедмости, описанное Кржижем, смысл которого был совершенно правильно разгадан Мухом. Как оказалось, загадочный ри­сунок воспроизводит ту же известную нам женскую фигуру, но передает ее не в привычном пластическом образе, а в узорно-декоративной сти­лизации .—- в виде комбинации узорных нарезок. Этот прием, неизвест­ный во французских находках, имеет некоторые аналогии в памятни­ках палеолитического искусства Восточной Европы, относящихся, на­сколько сейчас можно ориентироваться в хронологических взаимоотно­шениях отдельных памятников нашей территории, ко времени, не слишком отдаленному от эпохи Пржедмости, — как Мезин, Кирилловская стоянка, наконец, Елисеевичи и, может быть, Тимоновка (под Брянском).

На этом изображении (рис. 171) можно различить: голову, передан­ную совершенно условно, в виде треугольника, основанием кверху, с рядами заштрихованных линий, очевидно долженствующих означать обычный головной убор этих фигурок; огромные грушевидные груди; плёточки рук, падающих по сторонам тела; живот с его характерным углублением, имеющий в отношении к фигуре в целом, как и у первой костенковской статуэтки, небольшие размеры; наконец, широкий таз в виде правильного овала и ноги, которые обозначены вертикальными прямыми линиями. Такую находку естественно рассматривать как несколько более позднее оформление того женского образа, который в эпоху расцвета этого рода искусства традиционно воспроизводился в скульптурной технике.

В собраниях музея в Брно (Моравия), происходящих из Пржед­мости, имеется несколько человеческих фигурок, которые нельзя не поставить в связь с иными ранее описанными изображениями. Для них использован материал, мало подходящий по качеству, но, с другой сто-

ГЛАВА ПЯТАЯ

роны, облегчавший их изготовление.· все они вырезаны из суставов стопы мамонта и представляют весьма грубо сделанные изображения

сидящих женщин с выдающимся животом, руками, намеченными только в верхней части, также едва обозначенными ногами и несколько накло­ненной головой, общие очертания которой в основном переданы голов­чатым сочленением сустава (метатарсальной или метакарпальной кости) мамонта. Высота их 12—14 см. В нижней части

Рис. 171. Схематизиро­ванное изображение жен­щины из Пржедмости (по Кржижу).

они ровно срезаны и, таким образом, могут быть удобно поставлены. Нельзя не согла­ситься с мнением, уже не раз высказанным в литературе, что эти сидящие фигурки обна­руживают большое сходство с аналогичными изображениями, встречающимися в кругу се­верных народностей, таких, например, как эски­мосы, коряки, алеуты и т. д., где они не так давно играли заметную роль в культе и рели­гиозных представлениях. В маленькой стату­этке из Тру-Магрит (Бельгия) из рога север­ного оленя мы, видимо, имеем изображение того же или близкого характера.

Замечательно, что совершенно тождест­венная фигурка была открыта М. В. Воевод­ским среди остатков палеолитического жилища в Авдееве (под Курском), наряду с обычными скульптурными изображениями женщин, сде­ланными из слоновой кости.

Пржедмостьские находки должны быть причислены к группе сравнительно поздних из числа интересующих нас изображений. Время их, во всяком случае, стоит, нужно думать, уже ближе к концу описываемой поры (оринья- ко-солютре). Остальные же перечисленные выше изображения в своей массе, несомненно, относятся к более раннему времени, то есть ко второй половине ориньяко-солютрейской эпохи, хотя отдельные подобные изображения, правда

Значение подобных изображе­ний

уже несколько иною характера, известны до начала мадлена *.

Теперь следует заняться вопросом, что же представляют собой эти статуэтки, какое значение они должны были иметь в жизни общества соответствующей эпохи. В особенности приходится считаться с тем фак­том, что изображения женщины, как таковой, как будто не находят себе объяснения в условиях данной исторической эпохи, если на нее смот­реть глазами этнографа.

Действительно, все то, что известно о наиболее отставших в своем развитии охотничьих обществах недавнего прошлого, таких как австра­лийцы, бушмены, ведды и многие другие, говорит достаточно определен­но о том, что женщина, как общее правило, не играла у них сколько- нибудь заметной общественной роли. Это и понятно в связи с тем боль­шей частью весьма подчиненным положением в системе естественно

возникающего разделения мужского и женского труда, которое зани­мает женщина-собирательница на этой ступени. В обстановке бродячего

¹Одну из лучших находок этого рода представляет статуэтка из слоновой кости, найденная в 1935 г. в Елисеевичах.

существования охотников собирателей, как это можно видеть у тех же австралийцев или бушменов, нет главной предпосылки к иному положе­нию женщины — оседания первобытной общины. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что изображение женщины, за немногими исключениями, чуждо примитивному искусству бродячих народностей охотничьего круга и, если встречается, то имеет случайный характер. Видимо, неизвестно оно или почти неизвестно и в мадленскую пору.

Однако это не меняет установленного нами факта. В изобразитель­ном творчестве интересующего нас времени образ женщины занимает совершенно особое положение. Об этом достаточно определенно говорят условия нахождения подобных вещей среди других бытовых остатков на местах древних поселений, где совершенно или почти нет каких-либо иных изображений, кроме встречающихся здесь фигурок животных — мамонта, медведя и др. (Костенки, Пржедмость, Дольние Вестоницы). Так, женский образ не только чрезвычайно широко распространен, но составляет, если не единственный, то, во всяком случае, центральный сюжет в раннюю пору бытования палеолитического искусства. Это является правилом по крайней мере в отношении изображений, нахо­димых на местах поселений, так как пещерные рисунки, отчасти, види­мо, относящиеся к тому же времени, представляют все же нечто иное. Там главной темой являются, насколько известно, изображения живот­ных, играющие такую огромную роль затем в первобытном искусстве более поздней поры палеолита.

Такое обстоятельство как будто указывает на многообразный характер изобразительного творчества, на сложность его общественных функций в условиях ранней поры позднего палеолита, что не может не наводить на мысль о каком-то длительном предшествующем состоянии, когда складывается, на почве условий развития первобытного общества, образ женщины.

Когда впервые были описаны подобные находки, существование палеолитического искусства почти не было известно, открытия в этой области только еще начинались. В частности, пещерная живопись и вы­сеченные на стенах рисунки, заставившие совершенно перестроить отно­шение к значению изобразительного творчества на данной ступени раз­вития первобытного общества, тогда еще почти не получили признания. Они едва, например, упоминаются в сводных трудах, вышедших в начале XX в.

Ввиду ограниченности своего кругозора археологи того времени не могли рассматривать искусство позднего палеолита в его целом иначе, как выражение чисто художественных эмоций богато одаренных охот­ников за мамонтом и северным оленем, населявших Европу к концу ледниковой поры. Палеолитические охотники, по этим представлениям, постепенно овладевая техникой обработки кости и мягкого камня для целей чисто утилитарных — изготовления орудий, оружия, утвари, вместе с тем должны были учиться выражать в этом материале образы окружающего мира, идя главным образом по пути художественного украшения практически ценных предметов, таких как „жезлы начальни­ков", кинжалы, метательные палочки и пр.

Археологи конца XIX в. считали возможным выделить скульптуры Брассемпуи и Ментоны в качестве особой, начальной стадии развития изобразительной деятельности палеолитического человека. В их пред­ставлении подобные изображения должны были отвечать первому, наи­более реалистическому этапу в художественном воспроизведении натуры.

объемному воспроизведению ее, которое они рассматривают как прием, сохраняющий реальную вещественность наблюдаемых и изображаемых объектов. Скульптуре они противопоставляли рельеф, затем гравюру — прием, господствовавший в мадленскую эпоху, — видя в смене подобных приемов естественный путь от предметного образа, данного в трех измерениях, к условной передаче его рисунком на плоскости. Однако подобная довольно искусственная схема очень скоро была опрокинута накоплением новых фактов, в особенности открытием многочисленных пещерных рисунков, исполненных в росписи и нарезке, часть из которых по времени, несомненно, должна быть отнесена к эпохе описанных выше скульптурных изображений женщин.

Нельзя сомневаться, что первобытное искусство в начальных своих проявлениях должно было вырастать из определенных общественных потребностей и питаться определенными идеями-образами, являясь прежде всего тем средством, которое должно было закреплять в созна­нии первобытной общественной ячейки общность ее интересов.

В настоящее время мы знаем палеолитическое искусство в его очень ранних проявлениях, задолго предшествовавших времени появления скульптурных фигурок, о которых говорилось выше, с их высоко худо­жественными формами. Теперь пути развития палеолитического искусства представляются несравненно более сложными и более содержательными, чем это казалось ученым XIX в.